Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
Привратник отступил в сторону. Бдительно удерживая его в поле зрения, Катон шагнул вперед и оказался в просторном таблинуме. Вдоль одной из стен здесь тянулись полки с грудами свитков. На дальнем конце стоял большой письменный стол, возле которого тоже виднелась дверь. Перед письменным столом стоял еще один столик, низенький, с бронзовым подсвечником, а по бокам от него две кушетки. Четыре свечи давали достаточно света, чтобы оглядеться и увидеть в пространстве таблинума единственного человека – жену Веспасиана Домицию. Поднимаясь с кушетки, она через плечо Катона поглядела на привратника:
– Можешь идти, Децим.
Привратник поклонился и тихо закрыл за собой дверь. Вскоре его поступь стихла; судя по всему, он ушел обратно к своей караульне при входе в дом. Домиция подошла с приветливой улыбкой.
– Рада вновь видеть тебя, Катон. И всегда была рада. Еще с той поры, как ты рос мальчиком при императорском хозяйстве. Большой же ты путь проделал с той поры… – Она обвела его выразительным взглядом. – Полностью сформированный мужчина. Мужчина и солдат. Да что солдат, герой.
Принимать эту медоточивую похвалу было довольно неловко. Катон переступил с ноги на ногу.
– Я тоже рад встрече, госпожа. Однако прошу простить: меня вроде как приглашали на ужин с легатом. Он где-то здесь?
Домиция посмотрела туманным взором.
– Нет. Как раз сегодня он отбыл из Рима на охоту со старыми друзьями по службе. Так что нас никто не побеспокоит.
А вот это действительно был конфуз. Находиться наедине с женой сенатора – это пахнет скандалом, причем опасным. Домиция, явно прочитав эти мысли, мягко усмехнулась.
– Могу заверить, Катон: соблазнять тебя я не собираюсь. Видимо, я как раз та редкая для нынешнего Рима птица – любящая и преданная жена.
– Тогда зачем мне сказали, что меня пригласил к ужину твой муж?
– Вынужденная хитрость. Согласись, было бы неловко просить тебя прибыть ко мне наедине, да еще поздним вечером. К тому же сомнительно, что ты принял бы такое приглашение. Не так ли?.. Но вот ты здесь. Проходи, усаживайся.
Она возвратилась к своей кушетке. Катон не двинулся с места.
– Так зачем я здесь?
– К этому мы скоро подойдем. Однако ты, наверное, голоден? Я могу велеть подать сюда вино и снедь.
Префекту не хотелось давать повод удерживать себя здесь (кто знает, вдруг придется спешно уйти). Но пока любопытство в нем перевешивало.
– Спасибо; пожалуй, не надо.
– Как пожелаешь… Прошу, друг мой, сядь. А то неудобно вести уютную беседу, когда один сидит, а другой стоит, как на похоронах.
– Госпожа, смею заметить: пока ничего уютного в нашем положении нет.
– Значит, тем более сядь.
После некоторой паузы Катон повиновался и присел на кушетку по другую сторону столика.
– Вот так-то лучше, – Домиция снова улыбнулась. – А то скованность у тебя буквально на лбу выписана.
– В этом есть моя вина?
– Я этого не сказала… Перейдем сразу к сути.
Домиция помолчала, собираясь с мыслями.
– Знаешь, что мне особо помнится из твоей ранней службы в легионе моего мужа? Отвечу: твое бескорыстие. Многие – пожалуй, что большинство – идут в солдаты из сребролюбия или жажды приключений; кто-то бежит от докуки или от своих прошлых темных дел. У тебя же, помнится, не было даже выбора. Ты пошел на службу по воле своего отца. И тем не менее служил исправно и охотно, с образцовой верностью долгу. Отвагу и способности ты проявлял с самого начала, а потому возвысился до своего теперешнего ранга; по мнению некоторых, с неподобающей поспешностью. Но в этом нет и не было твоей вины, милый мой Катон. Всегда найдутся завистники из вышестоящих, брюзжащие, что такие, как мы, дескать, не вполне на своем месте. Пусть их судят боги. Мой же тебе вопрос: готов ли ты, если понадобится, отдать свою жизнь во благо Рима?
– Своей жизнью за Рим я рисковал не раз. У меня вон и свидетельства тому есть в виде шрамов.
– Это я вижу и знаю. Но вопрос мой, если ты его внимательно выслушал, звучит более тонко. Я спросила: готов ли ты отдать жизнь во благо Рима?
– Ах вот оно что… Вообще-то зависит от того, что этим благом считать.
– Точно. Патриотом быть легко. Любить Рим и даже погибнуть за него может и болван. Но этого мало. Точнее, не в этом суть. А суть – в понимании того, что для Рима благо, а что вред. Понять – и тогда уже действовать для наступления первого и предотвращения второго. В этом и состоит истинный труд патриота. Это и есть дело, ради которого стоит сражаться, а при необходимости и отдать жизнь.
– Понятно… А ты, видимо, из тех, кто решает, что для Рима благо, а что нет?
– Кому-то же надо ими быть, Катон. Или ты предпочел бы, чтобы это была Агриппина или чудовищное порождение ее чрева Нерон? Или этот выблядок Паллас?
При упоминании императорского вольноотпущенника префекта буквально передернуло; вспомнился тошнотный ужас от той зловещей угрозы сыну. Палласа Катон презирал и ясно видел, кто и что он такое: гнусный мелкий приспособленец с холодным коварством змеи. Что делало его лишь более опасным, а вражду с ним – неоправданно рискованной.
– Я – солдат, моя госпожа. И присягал подчиняться своему начальству. Это ему, а не мне решать, что для Рима благо, а что нет.
– Вздор. Катон, ведь ты неглупый человек, как и я. А потому не оскорбляй мою разумность словами, что у тебя нет политических взглядов.
– Если такие взгляды и есть, то они мои, и мне незачем делиться ими с кем-либо.
– Ага. Значит, они у тебя все-таки есть. – Подавшись вперед, Домиция уткнула в него палец: – А если это так, то твой долг действовать сообразно им. Делать то, что, по-твоему, есть благо для Рима.
– Я уже сказал: я солдат. Мой долг предельно прост. Повиноваться приказам. И ничего более.
Домиция не скрывала своего отчаяния:
– В чем дело, Катон? Почему ты так упрям? Со мной ты можешь говорить открыто!
– Боюсь, госпожа, это непозволительная роскошь. Ты спрашиваешь о моих воззрениях, а сама даже не сказала о цели, ради которой тайно меня сюда пригласила. Я полагаю, дело здесь в чем-то большем, чем просто болтовня о моих политических взглядах. Чего ты от меня хочешь? Говори прямо, или я сейчас уйду.
– Хорошо же… если ты так желаешь. – Сухо блестя глазами, она свела перед собой ладони. – Уже много лет назад я пришла к пониманию, что интересы Рима и императоров – это вовсе не одно и то же. Когда вся власть сосредотачивается в руках одного человека, у него появляется соблазн править только во имя себя. Увы, такого понятия, как «добрый деспот», не существует. Жизнь учит, что это лишь фигура речи с извращенным смыслом. Судьбы Рима нельзя вверять в руки одного человека. Эта правда была известна нашим праотцам; вот почему Рим был республикой. И по этой же причине тираноборцы убили Цезаря. Вот почему этот пример жив в людской памяти по сей день. Есть люди, которые, подобно мне, по-прежнему верят, что будущее у Рима есть лишь в том случае, если мы возвратимся к республиканской форме правления. Иначе он обречен на тиранию, разложение и упадок, которые в конечном счете приведут к гибели империи. Вот почему мой долг – противостоять властителям-тиранам. И кстати, твой тоже. Если ты и в самом деле служишь Риму.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
